и под конец текстик прямо-таки магистра темных наук Секацкого (обожаю!)
Ускользание и обман в поединке со смертью
http://anthropology.ru/ru/texts/sek...natos04_15.html
(потому что, наверное, все же не полностью)

1. Существуют только три возможных типа отношений к собственной смерти: смирение, экранирование (погружение ее в зону «невидимости») и обман смерти. Фундаментальные различия между смертью другого, смертью вообще и собственной смертью мы оставим пока в стороне.

2. Жизнь как поединок со смертью лучше всего моделируется игрой в прятки: вообще говоря, здесь, в имманентности, внутри бытия, от нее некуда деваться, но вдруг она меня не найдет? Не найдет в том смысле, что не увидит в путанице идентификаций, не отыщет, лучше сказать не заметит укрытия в сложнопересеченной местности Weltlauf?.

3. Правила игры не даются сразу, они усваиваются с возрастом. Самый инфантильный способ игры в прятки известен: закрыть глаза. Раз я тебя не вижу, то я спрятался — детский закон симметрии. В отношении поединка со смертью инфантильная стадия преобладает до сих пор. Событие смерти отодвигается в будущее, в «не сейчас и не-со мной». Я тот, кто живее всех живых и смерти в упор не вижу — по крайней мере сегодня. И сегодня, и до тех пор пока она не берет свою добычу из того, что мне принадлежит — вот тут становится «горяча», ибо она проходит совсем близко. Но все же не я.

4. Если игра в прятки есть общая модель, то один из ее вариантов, игра в жмурки, моделирует близконахождение смерти, последнюю, самую безнадежную стадию поединка. Жмурки, играющие в жмурки. Вот Она, с повязкой на глазах, идет расставив руки, шарит в замкнутом пространстве того мира, в котором я живу. Пребывая в слепом, стохастическом поиске, она то приближается, то удаляется. Холодно, холодно, теплее, тепло, горячо, ах, еще горячо и слава богу, повеяло прохладой.

Но все же присутствует непрерывный страх, предлагающий как избавление простейший выход — обоюдоневидимость смертного и смерти, чтобы и у меня тоже была повязка, позволяющая оценивать приближение наугад или вовсе игнорировать его.

5. Философия с первых своих шагов анализирует поединок со смертью, фиксируя обобщения, простейшие правила детской игры в прятки. Вот сентенция Эпикура: не надо бояться смерти: когда мы здесь, ее нет; когда она приходит, нас (уже) нет… Это пафос оправдания повязки на глазах. В период эллинизма, во времена Эпикура и стоиков, целительная функция философии преобладала не только в бессознательном, но и в сознательном плане приготовления рецептов, в производстве фармакона, вызывающего общую анестезию (увы, не сводимую только лишь к избавлению от страха). Выявлению категории фармакона посвящены лучшие страницы книги Деррида «Dissemenation». Фармакон одновременно яд и лекарство; искусство его приготовления состоит в дозировке. Фармакон смирения, для того чтобы воздействовать эффективно, должен содержать легкие галлюциногенные компоненты. Речь идет о своеобразной оптике преломления восприятия, заменяющей повязку на глазах.

6. Формула Эпикура является неким архетипом признания безвыигрышности роковой игры в прятки, — признания, дополняемого оправданием (хорошая мина при плохой игре). Предлагаемый здесь тип фармакона достаточно эффективен и его дальнейшее философское совершенствование сводилось, в основном, к уточнению дозировки — имели место изомерные вариации основной формулы. Впрочем, после Монтеня высокая химия сублимации смерти пошла преимущественно другими путями.

далее в комм